Я пытаюсь строго придерживаться тех способов мышления, которые даны мне, очистить мой разум от трафаретов, освободить его от тисков искусственных традиций.» Джордж Сантаяна

«Нельзя сказать что на современном этапе развития науки мы имеем общепринятое всеми решение[U1] » – писал Джаукян, приводя несколько основных, как ему кажется, наиболее близких к истине гипотез относительно названия и самоназвания армян. С тех пор, как он это сказал, минуло еще двадцать с лишним лет, но ситуация так и не сдвинулась с мертвой точки…

Дефицита мнений относительно происхождения названий hay и armen мы не испытывали никогда и, кажется, не хватит целого тома, чтобы все эти мнения перечислить, но, тем не менее, мы обязаны вспомнить наиболее популярные из существующих до сих пор гипотез, тем более, что воспоминаниям мы предаемся не из праздности, а по причине того, что истина порой познается в сравнении с заблуждениями и, кроме того, это прекрасный повод последний раз взглянуть на то, чему уготовано полное забвение в той самой мертвой точке, о которой мы уже упоминали.

Все началось еще в 19-ом веке, когда Енсен[U2] выдвинул гипотезу о происхождении армян от хеттов[U3] , которые, откуда-то из Европы прибыв в Малую Азию, не сильно церемонясь, поглотили коренных жителей хаттов, переняв и их название, и их пантеон, и все остальное, что, на свой взгляд, посчитали подлежащим конфискации. Основываясь на различных упоминаниях о хеттах (ĥt, ĥate,ĥatti,ĥati), Енсен предположил, что ĥt благодаря переходу t > y, закономерно образовало самоназвание армян hay.

С обнаружением в хеттских памятниках упоминания о стране Ĥaîaša, Кречмер[U4] , а вслед за ним и сотни известных и безызвестных исследователей, посчитали очевидной связь – hay, Hayk‘ и Ĥaîaša.

Немало сторонников имела гипотеза о происхождении названия hay от жившего на севере Македонии племени «Пеон» (Παίονες), которое в последующем мигрировало во Фракию. Например Георгиев[U5] указывая на то, что Страбон считал и пеонов и армян фригийскими племенами, объяснял название «пеонов» посредством индоевропейского pōu «малая», одновременно указывая на то, что территория Ĥaîaša почти совпадала с территорией будущей Малой Армении, так вот нехитро связывая индоевропейское pōu (малая) с частью «малая» в названии Малая Армения.

Долгое время доминировала гипотеза Шпигеля[U6] и Киперта[U7] , согласно которой слово hay происходит от индоевропейского корня *poti «хозяин», от которого и арм.pet (хозяин,начальник). Наконец, было предложено рассматривать происхождение hay от индо-европейского poi-/pei «пасти, охранять».

Существует также гипотеза о происхождении hay от названия хурритов (horim, harri, hurri) и т.д

Не лучшим образом обстоит дело и с принятыми во всем мире названиями «Армения» и «армяне». В научных кругах первым безусловным и не вызывающим каких-либо сомнений считается упоминание Армении в Бехистунской наскальной надписи[U8] персидского царя Дария (522 год до н.э)8.

Маркварт[U9] указывал на возможную связь армян с упоминаемой в Иллиаде Аримой[U10] 10 и упоминаемым в надписи урартского царя Менуа (ок.810-781 гг до н.э) названием Urme. В дальнейшем Urme отождествили с упоминаемой в надписи другого урартского царя Сардури (844-828 до н.э) страной Arme. С этим отождествлением выражает свое согласие подавляющее большинство исследователей. Другие отождествляют Arme с упоминаемой хеттским царем Тудхалисом IV (ок. 1265 – 35 до н.э ) и аккадским царем Нарам-Сином(ок.2236-2200 до н.э) страной Армана (Арману).

Первая из известных попыток найти объяснение названию Армения принадлежит армянскому историку Мовсесу Хоренаци (конец V-нач.VI века н.э), который, связав самоназвание армян hay с именем прародителя hАйка, в той же манере связывает название Армении с именем одного из его легендарных потомков Арамом. Другой армянский историк Себеос (VII в.н.э) связывает это название не с Арамом, а с Арманьяком.

Некоторые исследователи видят связь между названием Армения и именами урартских царей Арама(859-844 гг. до н.э) и Эримена (пр.620-605 гг. до н.э). В свою очередь греческие источники находят связь с именем одного из аргонавтов Арменоса, уроженцем города Арменион в Фессалии.

Востоковеды Дармстетер, Бохарт, Де Кара и Басмаджян, ссылаясь на тот факт, что упоминаемая в еврейском оригинале Библии страна Mini (Mina) в ассирийском переводе заменена на Armina, разделяют последнее на две составляющие Ar и Mina, но если относительно Mina их взгляды совпадают, то относительно Ar они сильно отличаются. Дармстетер считает, что Ar происходит от названия горы Арарат, в то время как Бохарт и Басмаджян видят здесь еврейское har (гора), а Де Кара и вовсе полагает, что Ar происходит от хамитского корня kar (местность). Другие считают, что это имя Бога Солнца Ара или что Armina сложное слово, происходящее от армянского аri «храбрец» и men «человек», который якобы присутствует в армянском manuk «дитя». Наконец, Джаукян утверждает, что название armen связано с корнем arm(n) в словах armat «корень», z-arm «род, потомство».

Заметим, что подавляющее большинство исследователей, занятых данной проблемой, являются представителями индо-европейской дисциплины. Дисциплины, которая и в силу своей природы и в силу своей синкопы[U11] , поставила жирный крест на автохтонности армян.

Это убеждение основано на следующей логической постановке Дьяконова – «Если бы армяне были коренными жителями Армянского нагорья, то словарный запас армянского языка содержал бы гораздо больше семитских перениманий из языков окружавших их семитских племен, чем это имеет место быть». Можно, на свою же беду, наивно парировать – “Если бы армяне были выходцами из Балкан, то их словарный запас должен был бы содержать гораздо больше соответствий с языками населяющих Балканы народов, чем это имеет место быть..”, и оказаться в тисках надменно-беспощадной критики рестовраторов индо-европейского праязыка, ответить которым не хватит жизни… Позиция авторитетов, плюс сухие математические модели лингвистов – вот собственно все, что мы имеем. Изучая эти модели, можно, в конце концов, свято уверовать в то, что нет ни единого языка, древнейшие носители которых не были бы озабочены необходимостью системного, а не спонтанного перенимания словарных единиц другого языка. Между тем, со всей очевидностью, проигнорированы философские модели, которые на самом деле имели конституциональное влияние на большинство языков.

Игнорирование философии языка в угоду математическому моделированию, вместо поиска консенсунса приводит к «выдающимся» заключениям: – « Для общего для прочих индо-европейских языков *k՛mtóm (др.инд.śatám, авест.satəm, греч.έ-χατόν, лат.centum, брет.kant, гот.hund, литв.šimtas, др.слав.съто, тох.А kant), в армянском нет соответствующей формы, а употребляется , пожалуй перенятое из иного индо-европейского источника haryur (հարիւր. совр.հարյուր). Принимая во внимание закономерности армянского глосса, можно выяснить, что в случае его сохранения к V веку, оно должно было иметь форму *sandn[U12] .»

Ответ на вопрос, какой именно «иной индоевропейский источник» имеется в виду, как мы видим, отсутствует, как отсутствует и ответ на вопрос, сколько десятков или сотен «иных индо-европейских языков» необходимо, чтобы при их посредничестве начертить прямую от общеиндоевропейского *k՛mtóm до haryur того неизвестного индоевропейского языка, от носителей которых армяне якобы его переняли.

Пожалуй, в иных случаях, ссылку на отсутствующий фактор сочли бы основанием для обвинений в антинаучности, однако это нарушило бы всю конституцию индоевропеистики!

В результате, ситуацию в данной части арменоведения иначе как тупиковой никак не назвать. Между тем, очевидно, что сложившийся в умах многих исследователей твердокаменный стереотип возник спонтанно, «в силу неизбежной потребности в экономии внимания[U13] ».

Именно эта «неизбежная потребность в экономии внимания» губительно воздействует на исследователя, который уже с той же неизбежностью вынужден производить свои исследования с позиции и ракурса, продиктованных авторитетами, то есть с помощью заранее принятых и не вытекающих из собственных знаний и опыта представлений , а это уже, в свою очередь, означает, что исследователь не просто с уважением относится к мнениям своих авторитетных предшественников, но и становится их рабом, готовым без всякого критического анализа принимать на веру и верное и неверное, ни на минуту не задумываясь о том, что сколь бы ни был уважаем хозяин, его никто еще не лишал права на ошибку. Всей своей тяжестью стереотип заставляет целые поколения проффесиональных арменоведов топтаться на одном и том же месте, чаще всего где-то возле Бехистунской надписи царя Дария, тем самым не позволяя в поисках ответов на наши вопросы пройти еще дальше в глубину веков. Что же касается нашего пренебрежения позицией авторитетов, то оно здесь имеет лишь один-единственный смысл и для того, чтобы смотреть и увидеть, этого смысла достаточно.
Арман Ревазян. http://makarats.ru/