ТУРКИ И МЫ

Горе тому, кто не поймет этого!
Потому что он будет побежден

ШАГАН  НАТАЛИ
Перевел Р. Мадоян

/переосмысление/

I
Повсеместно и ежечасно, в десятках газет, на сотнях собраний мы читаем и слышим одно и то же: “Во всех наших бедах виноваты другие”.
Возьмем Россию – даже ребенок в колыбели слышал лобановское:”Нам нужна Армения без армян”.
А Англия, корабли которой не могут подняться на Арарат?
А Германия, для которой жизнь одного солдата дороже всего армянского народа…?
А Франция, Италия, Америка…? Что – ложь? Нет! Все – правда, все верно. Но так же верно и то, что причина наших бед вовсе не в этом.
Никто из нас – ни редакторы газет, ни партийные деятели, ни сам наш народ не спросил ни разу: “А нет ли в этой трагедии нашей, армян, вины” ?
Наши жалобы на судьбу, на безразличие других без требования ответа у самих себя – вот самая большая трагедия армянского народа.
…….
Краеугольным камнем армянской политической жизни – и внешней и внутренней – до сих пор является идея: все благоприятные факты толковать в нашу пользу, все неблагоприятные – в пользу турок”.
Я надеюсь, в этом мы едины.
И – в этом причина всех наших бед. Турок глуп, армянин -умен, турок – невежда, армянин – образован, турок – анархист, армянин – мастеровой, турок нищ, армянин – богат… до того, что турок не дипломат, а вот армянин… – и, следовательно. турок пропадет, а армянин будет жить.
Самое страшное преступление в нашей политической истории совершил тот человек, который первым произнес эту фразу и так приучил нас к ней, что по-иному мы на вещи смотреть уже и не можем.
Наша цель, несмотря на всю нашу ненависть к туркам и справедливое чувство мести – показать их преимущества перед нами. Ибо первопричина всех наших поражений в недооценке силы врага, более того, в признании единственно его слабых сторон.
Фраза “Узнай слабые стороны врага, чтобы знать, куда бить” неполна и зачастую прямо опасна. Завершим ее: “узнай и силу, стоящую за ним”.
Хватит смотреть на турка с высоты Эйфелевой башни и насмехаться над высотой его минарета. Эйфель – французское, мы же должны смотреть на турецкий минарет с купола нашей полуразрушенной церкви, чтобы понять, что и этой высоты достаточно, чтобы разбиться насмерть.
О том свидетельствуют кости наших павших. На турок мы должны смотреть с армянской точки зрения.

II

Война армян с турками была неизбежной.
Вся наша история более чем обосновывала справедливость и неизбежность нашей борьбы.
И мы поднялись на борьбу.
И признаем, что потерпели поражение.
Признание поражения не умаляет героизма наших фидаи.
Почему же тогда мы проиграли?
Есть целые тома с объяснениями внешних причин.
Русские предали нас.
Англичане продали.
Французы нашим оружием и нашей кровью отвоевав Киликию, бросили нас затем безоружными перед турецким ятаганом.
Итальянцы вооружили турок, чтобы изгнать греков из Измира и сожгли нас вместе со всем городом.
Американцы убаюкали нас сладкими речами и обменяли нас на несколько скважин с нефтью.
Это все известно всем. Будем говорить о другом. Ибо, по нашему убеждению, не только в этом – причина нашего поражения.
Они сыграли свою трагическую роль, но первая и главная причина – в нас самих.
Чего мы хотели достичь в этой войне?
– Быть свободными, быть хозяевами своего труда, жить с честью и развиваться в соответствии с нашими национальными ценностями.
Не мы первые познакомили турок с этими лозунгами. С ними еще до нас своей цели достигли греки, сербы, болгары, румыны.
Турок постиг смысл этой борьбы за существование, ставшей борьбой и за его существование тоже.
Неважно, на чьей стороне справедливость; важен сам факт борьбы. Наша история полна кровавых доказательств того, что одной справедливости для победы вовсе еще не достаточно.
И с первого же дня нашей борьбы мы взяли только лозунги балканцев – между тем как должны были взять – армянские.
Это правда, что у них был тот же враг – турок, но правда и то, что они были греки, сербы, болгары, румыны , мы – армяне, они жили в Европе, мы – в Азии.
Мы не учли два этих фатальных обстоятельства, и этот факт сыграл решающую роль в нашем поражении.
Это вовсе не отрицание или умаление роли наших борцов за свободу, но не говорить об этом значит увековечить бесполезность как уже пролитой крови, так и той, которую еще предстоит пролить в борьбе за Армению.
Однако, если наших отцов оправдывает их неопытность, мы, их дети, намного более виновны в том, что не только не смогли исправить их ошибку, но напротив, довели ее до трагедии.
Эта наша первая ошибка в том, что наши отцы начали, а мы продолжили, доведя до трагедии, и все еще продолжаем повторять те же лозунги, те же идеи или по безграмотности, ничему не научившись среди рек крови, или сознательно внушая ложные идеи.
И мы видим, что за эту ошибку в первую очередь в ответе мы сами, мы, армяне.
Вторая наша фатальная ошибка в непонимании того, что если турки в результате восстаний и освободительных войн греков, сербов, болгар и румын потеряли огромные территории и миллионы населения, то они и многому научились.
А научились они страшной для нас вещи, ставшей главным их оружием в войне с нами. Они поняли, что Балканы находятся в Европе и при всем своем варварстве и дикости им не дадут вырезать непокорных с корнем. Они проиграли, потому что сражались с восставшими, с защищавшими и укрывавшими их селами и городами, но (независимо даже от своего желания) не с населением, не с народом.
Армяне и Армения, однако, были в Азии, значит, не только фронт был благоприятен для турок, но и, научившись на своих поражениях, они поменяли стратегию и оружие борьбы.
Знание это много значило для борьбы и победы. Если не в наших руках было поменять театр военных действий, , то в наших руках было ознакомиться с оружием врага и это многое бы изменило в нашем положении.
И началась война.

III

Повторяем: война была неизбежна.
Мы должны были драться голыми руками, зубами, если хотели жить по-человечески.
Мы воевали более чем геройски, потому, что хотели жить по-человечески. Мы были достойны этого более, чем кто-либо под солнцем.
Память павших в этой войне священна для нас, но давайте посмотрим, чем и как мы дрались в этой страшной войне.
В отличие от врага, армии у нас не было. Это не вина наша.
Против пушек и самозарядных винтовок у нас были шомпольные ружья. Лучших мы не могли достать.
У нас не было обученных командиров; сын армянина, сын камня джанфидаи был нашим командиром. Не было у нас возможности учиться.
Читать сейчас мораль о том, что надо бы было обождать в таком случае, значит безграмотно отрекаться от того, что турки ждать не могли: промедление для них означало потерю и армян и Армении, и это турок знал очень хорошо.
Не пушки, не самозарядные винтовки и не армия победили наших фидаи с их шомпольными ружьями, как ни велика была их роль в этой войне.
Возьмите газеты за последние полвека и вы прочтете только, к великому нашему горю , что турецкое правительство вырезало и вырезает мирных армянских крестьян, армянских детей и стариков, то есть народ.
Сорок лет мы видели это и заполнили мир нашими стенаниями до того, что имя армянина ассоциируется сегодня с уничтожаемой страной, трусливым зайцем, и, в лучшем случае – с побирающимся армянским ребенком-сиротой.
Сорок лет мы провели в этом кошмаре, но не поняли лозунга турка.
Вот самая большая наша трагедия, и в этом нет чужой вины, ибо мы должны были предвидеть это.
Не ружья наши уступили винтовкам, а наш лозунг – турецкому.
“Смерть армянам” – вот лозунг турка. “Смерть султану, паше, наместнику, режиму” – вот наш лозунг .
Перелистайте историю нашей борьбы: Армянин всегда побеждает в войне против личностей и даже режимов.
Турок, напротив, даже побежденный как индивид, всегда побеждает как народ.
Наша ошибка, наша самая ужасная ошибка была в том, что мы не видели этого; мы не воевали с турком его методом и его оружием и это – наше преступление против самого физического существования нашего народа.
Поэтому мы были обречены, независимо от всего и всех, на поражение.
Потому, что на удар по армянскому народу мы ответили ударом по отдельным туркам.
Мы должны признать свое национальное и политическое поражение и нашу ответственность за это поражение.
И перестать говорить попусту об армиях и пушках, ибо мертвые, сколь ни будь они святы, не примирятся с тем, что двуногие скоты топчут их могилы. Грош цена нашим талантам, разбросанным по миру, ибо их дом и скарб – в руках разбойника.
Таков приговор всего мира.
Могли ли мы использовать то же оружие, и, когда турки уничтожали всех армян, могли бы мы делать то же самое, уничтожая всех турок без разбора пола и возраста?
ДА. МОГЛИ.
Могли и должны были.
Всем фарисеям мы отвечаем:
Или лживо рыцарство : ” Не бойся, баджи, армянский фидаи с женщинами не воюет”, и случаи, когда хмбапет наказывал смертью фидаи, поднявшего руку на женщину и ребенка – позерство.
Или могли – возможностей, больших и малых, было более чем достаточно – уничтожать и женщин, и детей, и стариков, и безоружных – но не делали.
А должны были – в ответ на политику Абдулгамида, который стремился уничтожить армянский народ, а не армянских повстанцев.
Мы должны были и обязаны были сделать это.
Но мы на резню в Киликии,, в Адане, ответили только повешением нескольких мясников – это за кровь 20 000 армян.
Должны были и могли сделать это во время войны везде, где могли достать.. А могли достать до Арзрума и Ерзнка.
Если не в наших руках было остановить большевизм и наше кровавое отступление из-за него, в наших руках было не допустить, чтобы нам в спину ударяли оставшиеся в этих краях не одни только аскеры, но и старики, женщины и дети.
Пусть не говорят нам, что существовало русское правительство и наказывало нас смертной казнью. Да, отдельных лиц могли и казнить, но мы говорим о народе, а народ не наказывают, как не наказали турок. Тот же, кто говорит, что мы не могли это сделать, виновен сам и хочет скрыть свою вину.
Не будем спорить попусту. Мы заявляем и убеждены в том, что – могли и могли своими силами. Потому что знаем: могли сделать это в Баку, где были хозяевами и где мы собрали десятки тысяч турок в казармах и – о преступное джентльменство! – приставили к дверям караульных, чтобы уберечь от справедливого армянского возмездия.
И уберегли, сохранили им жизни, а они в благодарность окрасили улицы Баку кровью 25 000 армян.
Мы могли и обязаны были сделать это на занятых турецких землях, чтобы турецкий народ был неспособен породить Кемаля и кемализм. Могли сделать сами, без чьего-либо участия. Но мы ограничились арестом всего лишь сотни мерзавцев, и – о преступная наивность! – передали их Англии, чтобы затем забыть, что не она наплевала на нашу кровь, выпустив их с Мальты, а мы – передав ей преступников.
Наконец, мы могли и обязаны были предотвратить появление Кемаля и кемализм, когда сидели в Константинополе, Измире, Киликии и наши руки дотягивались до глубин провинции. И если мы не воспользовались по праву справедливости тем оружием, которое враг использовал против нас сорок лет и объявили Кемаля и кемализм химерой, попугайски подражая лорду Сесилю, давайте примем и объявим, что прежде лорда Сесиля мы отвественны за то, что турки стали сильнее и предали огню Измир со всем его населением. Все сказанное не снимает вины европейских держав, а всего лишь справедливо распределяет ответственность.
Можно написать – и уже написано – тысячи томов о б этом и объявить турок зверями, преступниками,, разбойниками – это все будет правдой – но это отнюдь не умаляет того факта, что они из армяно-турецкой войны вышли более умными, билее расчетливыми и дальновидными и в плане национальном, и в плане политическом, потому что армянин, независимо от всех внешних обстоятельств, не познал и не захотел использовать оружие Победы.
Мы потерпели поражение, потому что должны были его потерпеть.

IV

Только один раз, один раз за сорок лет резни армянин показал настоящее оружие создания нации.
И это было очищение Армении внутри ее границ, которое, кто бы что ни говорил, произошло во время Республики Армении; только благодаря этому действию армяне сегодня составляют большинство на земле, которая, пусть и большевистская, но все же Армения и армяне на ней – нация.
В политическом смысле нация и Родина означают однородное большинство населения на определенной территории. Все остальное сути не меняет.
Именно поэтому, по нашему мнению, арменизация Армении имеет большее значение, чем провозглашение армянской государственности.
Наше утверждение вовсе не умаление и не отрицание роли сражений под Сарыкамышем и Сардарапатом, а лишь наша убежденность в том, что для создания государства очищение Зангибасара было более важным шагом.
Удивительно, что мы до сих пор боимся открыто признаться в этом, умаляя и оскверняя наше единственное безусловно полезное для нации действие.
Разве не в этом нас обвиняли и обвиняют до сих пор, даже дашнакцаканы, члены правящей государством партии?
На все их обвинения у нас один ответ: “Читайте историю создания народов”.
Нам могут возразить:” Тогда, значит, турки правы? Зачем же мы их обвиняем, если считаем их поведение правильным?”
Мы отвечаем всем этим мыслителям:
Да, турки пошли по верному пути создания турецкой нации; все протесты, все обращения к миру и народам вызывают только смех, если нация не в состоянии защитить себя сама. Протестовали и турки, но произошло то, что произошло, когда мы всего лишь однажды поступили верно. И поскольку турки намного умнее, намного правильнее разбираются в политике, хватит повторять, что наши подобные шаги раздражают турок. Им в этом у нас учиться нечему. Это мы должны учиться у них создавать нацию. К сожалению, за сорок лет только раз мы показали, что урок усвоен нами правильно.
К сожалению, мы не углубили наши знания в области создания нации. И снова мы должны заявить, что все наши заявления служат лишь ширмой для укрывания самого главного: мы могли, но не захотели, не хотели делать этого. Мы же сами знаем, что – могли, но не захотели.
Несомненно, все лозунги всемирного пролетариата перед ясным и неприкрытым стремлением турок к созданию турецкой нации для нас – повторение прошлых ошибок, уничтожение одиночек в ответ на резню народа, за что мы будем расплачиваться резней и уничтожением остатков армянства в будущем.
Мы, что пережили все эти ужасы сами, видели это своими глазами, хотя бы мы должны сделать из всего правильные выводы.
Чтобы жить и выжить, мы должны идти в ногу с реальностью, принять правила этой игры и самим играть так же.
Смерть всегда одинакова, независимо от того, как она наступает: в постели или в бою от пули.
Наши евангельские проповеди перед турками не жизнь нам гарантируют, а лишь объявляют о нашем согласии умереть мирно.
Перед тем, как учить турок, нам надо много учиться у них тому, как создавать нацию.

V

Умирают ли народы?
Да. История тому свидетель.
Все народы, не имеющие Родины, обречены на смерть, потому что нет народа без Родины и нет Родины без народа.
Однако с удивительным упорством в своем самообмане наши национальные деятели, обращаясь к истории, перечисляют мертвые народы, неизменно добавляя, что вот мы, наоборот, не умрем.
В основе этого упорного самообмана два положения: а) что жизнь армянского народа длится тысячелетия и б) окостеневшее убеждение, что народ силой уничтожить невозможно.
Неверно и то, и другое.
Тысячелетия жизни еще не доказательство бессмертия.
Наше знание средств умерщвления не отрицает насильственную смерть.
Не будем углубляться в историю: в ней среди множества причин смерти народов нет самой решающей – насильственной смерти.
Пусть каждый армянин спросит сам себя:
Умер ли наш народ насильственной смертью и умирает ли сегодня, ежедневно, ежечесно или нет?
Сегодня уже нет ни Турецкой Армении, ни турецких армян.
Рассеянная по свету диаспора, что бы мы ни писали, как бы ни тщились, обречена на смерть.
Повторим для прекращения пустых споров: наше заявление не отрицает важности предпринимаемых усилий, а лишь подчеркивает их бесполезность.
Мы начинаем постепенно понимать, что все наши усилия бесполезны, что научить армянскому языку армянского малыша, рожденного во Франции, Америке или даже в Сирии, не черпающего сил и памяти из камня и земли Отчизны, еще не значит сделать из него армянина в политическом смысле этого слова.
Рассказывает американский армянин, армянин до мозга костей, занимающийся и живущий национальными проблемами, дашнакцакан, отец 24-летнего сына, получившего высшее образование: “Всю свою душу, всю боль вложил я в воспитание сына армянином, обучил армянскому, сделал все, чтобы он вырос патриотом. Часто говорил о своей мечте:
– Геворг, вот когда мы поедем в Армению… и вот
– Мне там делать нечего, – как-то оборвал он меня, не дав закончить фразу. – Я американец.” Я долго размышлял со слезами на глазах, смогу ли уговорить его поехать в Армению, как…, и наконец, справедливо ли мое требование. Сын мой хочет стать стопроцентным американцем, хочет быть равным им, он считает, что время, потраченное им на изучение армянского, он мог использовать с большей для себя пользой. Сейчас он вообще перестал говорить и читать по-армянски, интересоваться жизнью армян. И делает он это совершенно сознательно “.
Такова реальность, хотим мы того или нет.
Вот так мы будем таять изо дня в день, пока не прекратим существование как народ. Во Франции чуть раньше, в Сирии чуть позже, но результат будет тот же.
В чем разница между Америкой и Турцией?
Америке не нужен ятаган, у нее много других способов. И мы уже свыклись, примирились с нашей смертью, утешаясь ее “мирным” исходом.
Не будем забывать: мы примирились со смертью.
У Турции нет возможностей Америки, ее культуры, но, как и американцы, турки хорошо усвоили науку создания нации. Несуществующую культуру они заменяют ятаганом, им плевать,что их называют “преступниками”. А мы перед лицом этой трагедии продолжаем утверждать, что не вымираем, утешаясь лозунгом “народ не уничтожить”.
Фактом, однако, является то, что вымираем миллионами и никакие наши утверждения и оптимизм не в силах изменить этот ужасный факт.
Желания жить более недостаточно – нужно уметь жить, овладеть наукой жить.
Понятно, что речь идет о жизни народа и Родины, а не индивида, и в этой науке турки накопили многовековой опыт и новые турки намного способнее и успешнее в этом, чем мы, армяне, – если не сойдем со старой тропы, ведущей в забвение..
Не будем опять объяснять причин – они не изменят фактов.
Нам бы научиться видеть факты; видеть, как турки создают нацию и Родину и как мы умираем как нация и Родина; это конечно, не воскресит наших отцов, но придаст нам волю к жизни.
Если мы найдем в себе волю учиться у турок, а это еще и сегодня в наших возможностях, то мы поймем также, что причина многих внешних происков, отношения к нам других народов – в нас самих.
И не надо больше спрашивать по всякому поводу – почему Англия или Франция защищают турок или помогают туркам.
Мы должны, наконец, понять, что в политике руководствуются только законом и забыть про справедливость. Потому, наконец, что справедливость понятие относительное: то, что несправедливо для нас, справедливо для других.
Горько сознавать нам это. Горько сознавать, что Абдулгамид, вырезая тысячи людей, уничтожая целые области и насильно заставляя нас становиться туркоязычными, что младотурки, вырезав миллионы, последовательными действиями своими создали турецкую нацию и доказали, что в полной мере овладели этой наукой. Да, нам горько сознавать, что 20-ый век провозгласил: чтобы жил я – он должен умереть. И мы стоим в первом ряду тех, кто дает жизнь другим ценой своей смерти.
Ежедневно, ежечасно видим мы этот лозунг в действии и все не хотим понять его.
Как несмышленые дети, мы бросаем камни в турецкое дерево, сбивая отдельные листья, между тем как они топором рубят ствол армянский. И после этого заявляем, что турок погибнет, а армянин выживет….
К сожалению, правда то, что народы вымирают. Вчера это были другие, сегодня – наша очередь.
Мы вымираем не потому, что нас мало, а потому, что не постигли науки выживать.
И это – на нашей совести, наша , а не чья-либо, вина.

VI

Турки – нация или нет?
Нужно до идиотизма быть ослепленным ненавистью и местью, чтобы не признать, что все время своего существования турки имели тот же национальный облик, что и теперь.
И, назло всем нашим мечтам и статистическим выкладкам, потере огромных территорий, турки только теперь стали нацией. Мы должны принять, что и без ремесленников, торговцев, земледельцев, всего богатства Османской империи, турки, варящиеся сегодня в собственном соку, бросающие К-поль и удовлетворяющиеся Анкарой сегодня более чем когда-либо являются нацией.
Каким образом?
Мы, все армяне, знаем – каким!
В первую очередь и более всего убивая, вырезая, затем – ассимилируя национальные меньшинства.
Вчера еще они пробовали растворить в себе, отуречить, сделать турками по языку и психологии. Добились немногого, потому что кусок был слишком велик и желудок их еще не привык переваривать такое. Но и отрицать – значит не видеть вокруг ставших туркоязычными армян, немногие из которых сохранили еще армянский дух, а большинство вместе с языком потеряли и душу.
И теперь турок, вооруженный знанием создания нации, раздробил уже несъедобные прежде кости и пожирает уже и мясо. И недалек уже тот день, когда мы своими глазами увидим бывших армян, уже не только говорящих, но и думающих и чувствующих по-турецки.
А наши усилия?
Повторим еще раз: мы подобны детям, бросающим камешки в чужое дерево, когда рубят их собственное. Насколько тщетны и смешны их усилия!
Наконец, если наши старания преследуют политические, национальные цели, чего они стоят, когда оторванные от своих корней армяне вместо турецкого переходят на английский, французский или немецкий, не говорят и не чувствуют себя армянами. Стоит ли стараться ради того, чтобы человек не перешел на турецкий, но и не говорил по-армянски.
Месть ради самой мести уже ценна для нас. Но мы даже не можем потерю языка компенсировать этим святым чувством. Не видно, что франкоговорящий или англоговорящий армянин чем-то хуже или лучще туркоязычного.
Не думем, что кто-то возьмется вернуть к армянскому языку армянина спустя 10 лет жизни во Франции.
И мы уже примирились с этим. Инстинктивно чувствуем, что сопротивление бесполезно.
Большую часть своего бюджета турки выделяют на внутренние дела, т.е. на создание нации, что означает могилу для всех других.
Армяне потратят свой мизер на что угодно, но не выроют простого окопа для самозащиты.
Могли ли мы, турецкие армяне, еще вчера, пусть и не имея государства, стать нацией, опираясь на наши силы, на нашу землю и камни?
Да, и тысячу раз – да!
Можем ли мы стремиться к этому даже и сегодня?
Да, но только пока живо поколение, пережившее кровь и резню, еще сохраняющее силу своей земли и камня..
Вот то, что мы не поняли, не понимаем, и самое страшное – не хотим понимать.
К счастью, есть еще горсть армян, живущих на живительной земле и черпающей от нее свои силы.
И абсолютно все равно, какого цвета та земля, что зовется сегодня Арменией; достаточно того, что на ней живут армяне.
Язык искажен, нравы – изуродованы, цвет – чужой… и тем не менее это единственное место, где даже армянин-преступник представляет политическую ценность.
Разве можно отрицать, что даже турок – преступник, амбал, является гражданином своей страны и представляет большую политическую ценность, чем мыкающийся по чужбине талантливый армянин.
Именно поэтому только эту часть нашего народа можно считать нацией.
И что же мы видим там? – То же самое!
Какие речи о братстве, какая трепетная дружба, турецко-армянское амшерийство..!.
Да, так прекращаются месть и кровопролитие. турок – брат армянину!…
Нужно быть немного дипломатом, нужно даже не показывать виду, притворяться другом, обманывать турка.
Первые – извращенные умы.
Вторые – политики.
И главное – верят, верят самим себе, что умнее, хитрее, изобретательнее, дипломатичнее, политичнее турок, что могут его обмануть.
И в этом тоже виноваты другие?

VII

Возможна ли турецко-армянская дружба?
Сегодня – НЕТ!
Утверждающий обратное либо не знает, кто такие турки, либо не знает, кто он сам. Вернее, не знает ни того, ни другого.
На наше несчастье, среди армян немало тех, кто, наивно надеясь обмануть турок, думают и действуют соответствующим образом.
Если бы за армянскими большевиками не было никакой иной вины, одного лишь того, что они, объединившись с турками, по локоть обагрили свои руки армянской кровью и сегодня во имя дружбы с турками разрушают нацию, достаточно, чтобы их преступлению не было прощения.
Вера, что дружба с турками спасет нас, надежда этой дружбой обмануть турок – новое преступление, а расплатой за него будет гибель нашего народа.
Не одни только армянские большевики ратуют за эту дружбу. От политических деятелей и считающих себя таковыми, самой разной раскраски, от клерикалов до дашнакцаканов, и не только от них одних, в самых разных местах, от К-поля до Америки мы слышим, что они считают себя большими дипломатами и большими хитрецами чем турки, и надеются переиграть их.
Между большевиками и этими деятелями нет принципиальной разницы, кроме разве той, что большевики могут сказать: “Последствия этой политики мы испытаем сами вместе с армянским народом, поскольку живем в одной стране”.
Нас, однако, не должны интересовать перенесенные или грядущие беды или проблемы одного или нескольких лиц, тем более тех, кто еще не видел, но несомненно увидит блеска турецкого ятагана над своей головой, и хорошо, если резня ограничится ими одними. К несчастью, дело в том, что такого рода людям часто удается уйти от расплаты; расплачивается же всегда и неизбежно народ.
По нашему убеждению, те, кто связывают надежды с турецко-армянской дружбой, сознательно или нет, являются врагами армянства. Ответственными же за неизбежную резню, которая рано или поздно за этим последует, будем мы, армяне, независимо от внешних сил.
Армянин-большевик так воодушевлен “товарищем” кемалистом, что не видит, кого отогревает на своей груди.
Он друг турецкому пролетарию, которого считает жертвой классового врага.
Он друг Кемалю, в политическом смысле, хоть и считает его классово чуждым и тщится обмануть его.
О чем думают зарубежные армяне, поддерживая эту политику?
В плане идейном, по сути, у них те же убеждения о турецком пролетариате. Они, однако, боятся произносить имя турка, якобы защищая интересы пролетариата. Этого страха достаточно для доказательства того, что подобные люди не могут говорить от лица тех, кто хорошо знает турок.
В плане политическом у них те же претензии – обмануть турок. Но они и здесь боятся, опять избегают называть турка его именем и скрываются под вывеской “Комитета народов Кавказа”. Знают, что это – кемалистский комитет и заправляют в нем те же людоеды -арменоеды, которые на публике братаются с большевиками, а за их спиной ведут тайные переговоры с их противниками.
Следовательно, ни в принципах, ни в образе действий между ними нет разницы.
Разница между нами и ними : мы не верим в дружбу с турками, и не претендуем на то, что можем их обмануть.
Следовательно, и тех и других мы считаем врагами армян. Просто одни действуют с откровенной наглостью, а другие – под трусливой маской.
Осмелимся спросить:
Если турецко-армянская дружба способна спасти жизнь армянина и дать ему мир, то она уже более чем реализована большевиками, официально, на государственном уровне и завизирована русской печатью. Зачем нужна еще одна попытка уже в другом направлении? Чтобы дать туркам еще большие гарантии нашей искренности, или для обращения в ту же веру?
В действительности, однако, все намного страшнее.
Большевики принимают турецкую дружбу – с Арменией под русским покровительством.
Небольшевики принимают турецкую дружбу – с Арменией под турецким покровительством.
Слова “народы Кавказа” придуманы только для обмана армян. По мнению этих небольшевиков, турок более искренен в своей дружбе с армянами, чем русский. а точнее, менее лжив, чем русский.
Значит, завтра, в нежных объятиях турецкой дружбы Армения будет более мирной и цветущей, чем сегодня.
Значит, как минимум, как ответ на обман в виде “народов Кавказа”, что завтра азербайджанский и дагестанский турок и грузин будут еще больше защищать Армению – во имя турецкой дружбы.
Или – да, или – нет!.
А мы, что очень хорошо, во сто крат лучше, каждой каплей нашей крови, на генетическом уровне знаем, что такое турок, объявляем во всеуслышание, не таясь, что нет турецко-армянской дружбы, нет, нет и не может быть! Нет потому, что если она принесет армянину жизнь, то турку принесет – смерть. Этому турок не у нас должен учиться. И абсолютно противоестественно, чтобы кто-нибудь, во имя какой-либо дружбы выбрал себе смерть, чтоб жили другие, уж тем более – враги. Если же эта дружба живительна для турок, то смертельна для нас, армян. Вот та истина, которую мы усвоили ценой наших вчерашних смертей и сегодняшней агонии, научились у турок; истина, которую архитекторы турецко-армянской дружбы сегодня не поняли, а завтра поймут ценой окончательного уничтожения армянства.
Мы абсолютно убеждены, что турецко-армянская дружба, в большевистском ли, небольшевистском ли понимании, станет адом для армян.
Более того, мы кричим в лицо этой предательской для нашего народа безграмотности, что армянские большевики – агенты турок, прикрывшие свое бесстыжее лицо красной маской; небольшевик же или антибольшевик армянин – проводник и защитник той же политики, разве что трусливо покрывающий голову кавказским платком.
Сознательно они так поступают или нет – сути не меняет. Преступлениям, бывшим и будущим, под покровом этой политики нет оправдания.
Даже армянские мудрецы, занятые распутыванием узлов армянско-турецких отношений, лишь только сейчас с ужасом начали замечать сеть, сплетенную турками за эти 50 лет и прячут головы в песок, чтобы не видеть ее смертоносности для нас. И тщеты обмануть турок, переиграть их на дипломатическом поприще, имея за спиной эту ужасную армянскую политическую безграмотность, могли бы вызвать только смех, не будь они столь дьявольски катастрофичны для нас своими последствиями.
И накинец, последнее: почему бы нам не отказаться от этих притязаний и не принять того факта, что на политическом поприще турки ушли далеко вперед?
Нет нашей в том вины -нам этого стыдиться нечего. Стыдиться надо, что сами себя обманываем.
Политика наука куда более тонкая, чем все остальные, ее университеты – государственная жизнь.
Полагая проучившегося века в этом университете и кровью испытавшего все турка более неучем чем армянина и пробуя превзойти его в этом деле мы уподобляемся неграмотному пастуху, дающему уроки этимологии дипломированному лингвисту.
Если мы до сих пор не поняли, что сельский староста турок более искусен и сведущ в политике, чем крупнейшие армянские дипломаты уже потому, что государственное мышление в его плоти и крови независимо от него самого, если мы наконец перестанем перекладывать вину за нашу отсталость и безграмотность на других, если мы хотя бы сегодня осознаем это, то поймем очень важную для нас вещь: уроки пролитой нами за века крови. И эти уроки хоть в какой-то степени восполнят не зависящий от нас недостаток дипломатии.
И следствием этого будет то, что в дружбе турка мы увидим нашу верную смерть, что мы будем избегать этой дружбы, единственными и достоверными признаками которой будут цепи на наших руках, занесенный над нашими головами топор и клетка в зверинце, что наконец мы должны будем искать пути выжить, пока не овладеем наконец искусством политики.
Армянин может ставить опыты политики с разными народами, даже при условии постоянно быть обманутым, с кем угодно, но не с турком.
От первых мы, обжигаясь на своих ошибках, постигнем великую мудрость – чем больше мы будем надеяться на других, тем меньше будем иметь права на их ответсвенность за нас; чем меньше будем надеяться – тем больше будет у нас этого права.
Турок же несет нам только смерть.

VIII
Не отрицая вовсе ни вины чужой, ни их ответственности за нашу трагедию, дважды, трижды повторяем: чем больше мы будем связывать свои надежды с чужими дядями, кто бы они ни были, тем меньше мы имеем права говорить об отвественности, и наоборот.
В понимании этого крайне важного принципа турки оказались намного умнее нас, армян. В применении этого принципа – одна из главных причин их победы, а нашего поражения.
Потому что этот принцип, независимо от всего, не только сделал турка представляющим ценность в глазах внешнего мира, но и сделал возможным рождение в его утробе Мустафы Кемаля.
Возможно ли когда-нибудь сравнить пусть даже самую большую трагедию турок с самой малой нашей трагедией? И тем не менее, то, что они сумели породить Мустафу Кемаля, создавшего турецкую нацию – факт.
Мы здесь вовсе не сомневаемся в живительной плодотворности лона армянского народа потому, что это сомнение означало бы не только отрицание животворящей и очищающей силы страданий, но и отрицание жизни наших героев, которые сделали бы честь любому народу.
Андраник никогда не был героем менее, чем Кемаль. И однако, когда из одного сделали кази- святого, другого мы, армяне, не смогли оценить даже в десятую долю его заслуг. Почтение, выказанное к его гробу заслуженно соответствовало его величию, но мы не заметили, что оно доказывало еще и преступную отсталость армянина.
Андраник не умер; это мы убили его.
Это говорил нам гроб с его прахом, но наше желание создать нацию было настолько слепо и глухо , что мы не увидели и не услышали его.
Скажем больше: Андраник сам, в свою очередь, как армянин, не понял, что он будет убит, в тот день, когда расстрелял своего солдата за уничтожение турок, в то время, как кемалисты украшали наградами груди своих солдат, вырезавших армянских женщин и детей. Расплата за нарушение закона неотвратима.
И в своем постижении этого армянин отстает от турка так же, как Андраник от Кемаля.
Сколь бы велики ни были ответственность и происки чужих, сколь бы ни было плодотворно армянское лоно, мы должны были проиграть и проиграли, потому что не поняли этого закона.
Мы боялись, что другие – чужие, назовут нас зверями. Турок не побоялся этого определения, цену которому знает хорошо.
Мы молились, неизменно повторяя: “Поднявший меч от меча и погибнет”. Турок приветствовал своего Аллаха обнаженным мечом, с которого стекала армянская кровь.
Продолжайте дальше…
Все это – выражение нашего восприятия или непонимания ЗАКОНА.
Что мы делаем сегодня, хоть теперь мы поняли этот закон?
Повторяем то, что вчера стало причиной нашего поражения.
В вечной своей надежде на чужого дядю мы лишь плачем, когдя оказывается, что он не хочет, забыв свои боль и выгоду, страдать с нами, печалясь о нашей боли и выгоде.
Да, у них много вины перед нами. Да, они, независимо от наших сил и возможностей, связаны с нами тысячью связей. Но чужак всегда чужак, он не армянин. Он реально смотрит на вещи и готов платить за них ровно столько, сколько они стоят. Нечего удивляться и обижаться на то, что они отдали туркам Лозанну и отдают Женеву, а нам – грош. Да, мы сейчас стоим столького, и потому должны признать хотя бы сегодня, что, независимо от всех внешних спекуляций, мы, как товар на политическом рынке, не смогли назначить себе настоящую цену.
Понимание этого вовсе не отрицает расчетов сильных мира сего, но всего липь прямая и немного грубая демонстрация нашей собственной ценности, назначенной нам себе самими цены.
Сколько всего мы могли сделать, но не сделали даже чтобы оценить себя в глазах сильных мира сообразно нашим страданиям . Кто удержал нас за руку,не дав покарать убийц? Кто ослабил наш дух, не дав отомстить за нашу пролитую кровь?
Лгут все те, кто указывает на внешние причины.
Обманщики все те, кто кивает на других.
МЫ, МЫ, и только МЫ отрезали себе руки, унизили наш дух и стали всего лишь посредниками по продаже армянской крови и ходим сейчас по дворам, испуская вопли и прося милости как милостыни.
Мы стали нищими побирушками-беженцами во всех странах света.
Это наша цена. И большей нам не дадут, сколько бы мы не плакались.
Мы плачем, что за наши кости, рассеянные в песках пустыни, дают не больше, чем стоит этот песок. Мы обижаемся, что змея, ползущая в этой пустыне, стоит в их глазах дороже, что за зверя дают хотя бы цену его шкуры. Платят продавцу, но не нищему с заплаканными глазами, смотрящему на этот торг.
Чем мы отличаемся сегодня от этого нищего?
Были бы мы сегодня обитателями этого кладбища, хоть и одичавшими и озверевшими, с нами бы и считались, нам бы предлагали цену.
Или мы не могли быть?
Могли, но не захотели, потому что не постигли жестокого закона: чтобы были мы, не должно было быть турок. Не постигаем и сегодня.
И все ждем, что другие, чужие оценят нас дороже, чем мы сами себя ценим.
И утешаем себя тем только, что в один прекрасный день турки окажутся в нашем положении.
Да, в тот день, когда турок опустится до нашего уровня, за него дадут столько же.
Конечно же, это для нас надежда. Но надежда еще вовсе не спасение.
Самое важное то, что мы делаем для осуществления этой надежды и имеем ли мы право ждать, пока чужие сделают это для нас?
Турок очень хорошо знает правила этой торговли и дорого просит за себя. Каждый раз при первых проявлениях кризиса, ослаблении своих позиций или неудачах он выносит на продажу алмаз из короны, кувшин золота или скважину с нефтью. И мы знаем, что продаст он это с большим барышом для себя.
А мы опять в роли нищего со своими слезными просьбами, потому что не смогли отрубить руку купца на глазах всего мира и сжечь проданную скважину с нефтью.
Справедливо, что покупателей много, как много и скважин. Но даже единственное действие имеет ценность, является знаком понимания закона, и это понимание мы должны были углублять, что обязательно найдется покупатель – если есть продавец; нужно, значит, чтобы не существовало продавца.
Продавец, турок, однако,к сожалению, существует. Он есть, потому что мы этого допустили. То, что были обязаны сделать мы, мы оставили делать чужим , тем и удовлетворились.
Так мы поступили вчера, так поступаем сегодня.
Потерпели поражение вчера, должны будем потерпеть поражение завтра.
Потому что мы столького стоим.

IX

Поэтому мы превратились сегодня в бродячее племя, турки – в нацию. Поэтому сегодня турок жалеет для нас клочок шатра и кусок хлеба и ему уже мало кресел в женевском Дворце наций.
Хотели, чтоб было по-другому?
Турки знали Закон и знали, что так будет. Они были правы. И никто и ничто не в силах изменить этот закон.
Одни мы, неучи и отвратительные трусы,, так и не поняли, чему учит уважительный прием представителей рушти /курдское племя/ в Женеве во время курдской резни при могильном молчании во время резни армянской.
Еще раз повторяем: мы вовсе не отрицаем ни происки чужих, ни наших надежд на их помощь, а лишь подчеркиваем факт армянской безграмотности, то, что мы еще не поняли, что все, связанное с нами в первую очередь должно заботить нас, за все это мы в ответе.
Курды это поняли. Кстати, два слова о курдах как о чужих.
Курды, по нашему мнению, настолько же чужие для нас, как и все остальные. Да, их резали тем же ятаганом, у них та же боль, и это преимущество сегодня завтра их неминуемо приведет к необходимости нашего уничтожения и войны с нами.
Будущее докажет нашу правоту, если доживем и увидим.
Их соседство и общность трагедии вовсе не отрицают их чужеродности. Чужеродности как минимум до такой степени, чтобы они не погибали за нашу борьбу. Так же, как все остальные.
Курд воюет, убивает и гибнет за СВОЮ СВОБОДУ.
Какое мы имеем право ожидать от курда и его борьбы того, чего ожидали и не получили от русского, англичанина, француза? Какое мы имеем право завтра, после победы курдов, надеяться получить от них наше желаемое?
Если курд станет свободным, а это случится рано или поздно, то в первую очередь он обязан будет за свободу самому себе, потому что он считает себя достойным свободы. И в первый же день после достижения цели, – мы должны хорошо усвоить это – он забудет нас, будет стараться превратить нас в курдов, и ни наши проповеди, ни наши поучения не помогут, потому что он увидит как образуются нации и как они выживают.
Утешением нашим опять будет то, что будет уничтожено больше турок и отнято у них больше территории.
Сам по себе это факт положительный, но он ничего не дает нам. Только лишь радоваться чужим победам недостойно в особенности для нас, армян, ибо не дает обретения права.
То, что плохо и разрушительно для турка, хорошоп для нас в любом случае. Потеря Междуречья на пользу нам, как и Сирии. Так же, как и потеря Курдистана. Хорошо все то, что служит развалу Турции, но не в этом наше спасенье.
Самым ужасным будет, если в недежде на вред, причиняемый туркам другими – англичанами, итальянцами или курдами, мы не сделаем того, что можем сделать. А мы можем сделать много, очень много, независимо от всех других, которые могут и будут делать все возможное без нашей помощи, без наших желаний и поучений. Потому что они умнее нас и знают, что мы для них настолько же чужие и чужак – всегда чужак.
И наконец, кроме железных законов политики есть непостижимое и священное духовное состояние.
Можно ли говорить о мужестве того, кто свою месть за миллионы мучеников удовлетворит победой курда или кого-нибудь другого? Радостно видеть врага поверженным, но повергнуть врага своей рукой – вот высшее духовное удовлетворение, называемое мужеством духа.
Нет сомнения, что завтра мы будем обмануты и курдами, так как по всему видно, что они оказались умнее и грамотнее нас в создании нации.
Уже один тот факт, , что курды обращаются с турками так, как те в свое время обращались с нами и обращаются с курдами, убивают их детей и женщин и уничтожают их села и города достаточен, чтобы дать преимущество неграмотному курду-горцу и поверить в успех его освободительной борьбы. Нам же, претендующим на обучение курдов, самим есть много чему учиться у них.
По нашему убеждению, не имеют права претендовать на большее, получить больше даже и от курда, все те, кто надеется получить от него право на политическую и национальную жизнь..
Единственный, кто никогда не предаст тебя – ты сам, твоя сила.. Чем глубже это убеждение, тем менее вероятно предательство чужака. И ничто – ни малочисленность, ни слабость не могут поколебать этот Закон.
Не сама ли жизнь говорит, что этот самый Закон даже в пределах наших возможностей мы понимаем менее не только турка, но даже и курда.

X

Разница между нами и турками подчеркивается еще и тем, что когда мы говорим – они действуют. Самое же печальное то, что говорить и писать стало для нас самодостаточным занятием.
Чтобы предупредить заранее все споры на эту тему, скажем, что никогда не отрицали и не отрицаем силу как слова трибуна, так и печатного слова. Каждому свое место. Но мы упускаем нечто очень важное: то, что перо и речь черпают свою силу в деснице.
Вот что турки усвоили и используют намного лучше нас, армян.
И если мы добавим к этому еще и то, что для народа, живущего жизнью государства и революционного народа, стремящегося к освобождению, эти способы принципиально различны, тогда станут бессмысленны возражения, что у турок возможностей больше нашего, и еще более явным станет бесполезность нашей писанины и наших речей.
Сколько лет уже мы плачем и кричим: нас обманули. Пообещали Армению, не сдержали слова. Пообещали национальный очаг – обманули. Арманский вопрос превратили в проблему беженцев. Даже русских степей для нас пожалели. Программу Нансена посчитали слишком. Аргентину предлагают. Посылают в Перу. Обманщики, подлецы…
Я спрашиваю: кто читает все это? Кто поймет, если даже и прочитает? Если даже и поймет, кто не высмеет нас за это?
Если все это пишется для армян, так армяне и так все знают. И все эти вопли и плач не изменят ровным счетом ничего.
Если бы мы делали это с целью показать всем, чему мы научились, что это была расплата за наше незнание, тогда это имело бы смысл. Если бы из всего этого мы вынесли строгий и беспощадный приговор себе – что мы стоим большего и надеемся на самих лишь себя – тогда наша пресса оправдала бы свое существование.
Нас заставляют умываться кровавыми слезами, а мы стараемся, чтобы другие утерли наши слезы, заявляя при этом, что эти другие обманщики, подлецы и мерзавцы и никогда не утрут наших слез.
Турки топят нас в нашей крови и потом начинают оправдывать свое поведение, уверенные, что в политической жизни правда на стороне того, кто сначала делает и потом только оправдывается.
Хватит. Стыдно.
Одна пуля убедительнее тысячи передовиц и речей.; отказываясь от поступка, от дела, мы примиряемся со своей смертью. Один-единственный выстрел в преступную голову Мухтар-бея намного убедительнее и весомее решил бы в Лозанне в нашу пользу и стоил бы больше тысяч брошюр, написанных за эти десятилетия.

Мы еще не поняли, что кроме создания своего государства турки преследуют реальную цель полного уничтожения армян в Турции, что один человек, один Мухтар-бей может за один день свести на нет все наши многолетние усилия.
Если 150 000 армян не могут говорить языком одной пули, значит наша кровь достойна только разменной монеты.
Пусть бы хоть один раз и армянин стал бы преступником, пусть стал бы варваром и зверем. Почему мы до сих пор не поняли, что преступник и убийца лучше бездомного бродяги? Их кровь не разменивается, с ними обращаются с почтением и уважением.
Или мы фальшивы в своем плаче и жалобах на наше положение, или мы ничего в нем не поняли. Кому нечего терять, тому нечего и бояться.
Армянину терять уже нечего. Но, к несчастью, мы все еще боимся.
А пока это так, будем мы плакать или стенать, нас пошлют и в Перу и еще подальше, потому что мы этого достойны, потому что сами за себя назначили такую цену.

XI

Даже этого мимолетного очерка фактов достаточно, чтобы выявить и подчеркнуть нашу ответственность в случившемся с нами, что никогда не отрицает, однако, и ответственности других, и, что самое главное, демонстрирует нам устарелость и опасность использования в дальнейшем того заржавевшего уже, хоть и сослужившего свою службу оружия, использование которого в свое время если уже было проступком, то сейчас – преступлением.
Мы хотим заявить во всеуслышание, что в нашей неизбежной войне за существование, являющейся войной с турецким преступником, стремящимся уничтожить наш народ до последнего человека, мы, армяне, станем невольными соучастниками этого преступления, если будем цепляться за старые методы борьбы, а наши руководители – сознательными соучастниками, если будут и дальше оставаться с устарелым оружием и бесполезными методами борьбы.
Наше старое оружие – певольвер, бомба, хоть и могут еще быть иногда полезны, безнадежно устарели.
Наши старые методы – надежда на другие государства, народы или инсургентов, сколь бы ни были полезны в борьбе с нашим главным и настоящим врагом – турком, были и всегда будут чужеродными, а значит – не перестанут разочаровывать и предавать нас.
Повторяем , что сказанное вовсе не предполагает умаление или отрицание их большего или меньшего значения, а говорится для того лишь, чтобы мы перестали надеяться на кого бы ни было и повели СВОЮ войну СВОИМИ средствами, всегда находящимися у нас под рукой и потому безотказными; чтобы мы не говорили и думали о войне, потому что если до сих пор не думали – совершали преступление, а действовали.
Ужасность планов врага и смертный наш бой с ним еще не доказали, что у нас нет надежды на борьбу и даже победу.Так объявляют те, кто либо в страхе сидит сложив руки в молитве и ждет смерти, либо кормит нас новыми лозунгами политики не раздражать и не сопротивляться врагу в надежде на его милость.
Но так же, как мы не боимся во всеуслышание заявить о нашей борьбе, не боимся и объявить, что армянский народ уже прошел через ту точку, после которой имеет полное право применить слова бельгийского кардинала Мерсье: “После того, как во время этой войны права армян были растоптаны, никто не смеет обвинить их в том, что они всем народом это право презрят”.
Мы должны принять также, что лживы все те мудрствования, которые лишь маскируют праздность, и лживы предупреждения и опасения раскрыть наше оружие.
Объявить, что армянин имеет право использовать все доступное оружие и выкрикнуть это в лицо миру не значит его демонстрации .
Принять и даже объявить всему армянскому народу, что армянин ни армией, ни пушками, ни самолетами не может победить турка не значит выдать туркам тайну нашего оружия, а значит вооружить армянина знанием своих слабых сторон, сильных сторон врага, запретить ему растрачивать свои силы по-пустому, а мобилизовать их на создание такого оружия, которое восполнит наши недостатки.
Так, сколь бы сладостна ни была нашему сердцу картина полета армянских самолетов и бомбежка ими преступного гнезда Энкюри, мы должны признать, что это не главное и не основное средство и этого оружия у нас нет. У нас нет самолетов, а были бы самолеты – нет аэродромов, были бы аэродромы – одной турецкой бомбы с их самолета достаточно, чтобы все наши красивые мечты взлетели в воздух.
Я говорю это, чтобы мы трезво оценивали свои силы и использовали их вовремя и к месту.
Слава человеческому уму и силе науки.
Почему мы боимся, и боимся одни мы, армяне, придумывать, разрабатывать и применять такое оружие, если весь мир сегодня занят этим?
Сколького стоили все вопли и стенания мира после первой “бесчеловечной” газовой атаки германцев? Немцы недостаток своих сил компенсировали оружием и то, что было “бесчеловечным”, стало таким же человеческим оружием в войне, как винтовка, и сегодня количеству и видам газового оружия нет числа.
Армянская “гуманная” идея, однако, несмотря на миллионы жертв, еще цепляется за жизнь, кочует из документа в документ, которые весь мир, кроме нас, давно выбросил на помойку.
О, наши наивные потуги поучать весь мир!
Разве нет сегодня средств, объявленных в мире “бесчеловечными”?
И мы все еще пребываем в наивности, считая, что завтра, когда начнется новая война, это оружие не будет использовано. Вот ведь большевики делают опыты по созданию новых бомб как с ядовитыми газами, так и с заразными болезнями. И об этом и говорят и пишут каждый день.
Мы не только настолько не наивны считать, что подобный опыт большевиков завтра не подымет шуму побольше немецкого и что большевиков не объявят варварами побольше немцев, но имеем смелость заявить, что тот, кто убаюкивает наше сознание устаревшими проповедями гуманности или обманом отвлекает нашу мстительную мысль от поисков и создания более чем бесчеловечного оружия, самый страшный преступник и главный наш противник в нашей освободительной войне.
Никто, ни один народ, ни одна нация не имеют больше священных прав на такие мысли, чем мы, армяне. Потрому что никто нигде никогда не был так бесчеловечно уничтожаем, предан, вырезан, никто не находится в нашем положении. И никто, ни одна нация или народ не унижен, не ослаблен настолько и имеет настоятельную необходимость компенсировать свою слабость пусть даже самым бесчеловечным оружием.
Это право оправдывается святостью наших жертв и священностью нашей борьбы.
Мы не можем забыть миллионы мучеников и потому должны быть верными воинами в нашей войне.
После этого, сколь бы ни была ужасна наша война за существование, она не только не сможет сломать нам руки, но наоборот, придаст святость нашей судьбоносной борьбе и мы на этот раз действительно плюнем в лицо фарисейскому миру, стоя на трупах наших врагов.
Если мы откажемся от действительно беспочвенных надежд и поверим в возможность и реальность победы, в чем я не сомневаюсь, и будем воспитывать в нас “бесчеловечность” – трезвый взгляд на вещи, то это будет высшее право, единственная возможность превратиться в
ЛЮДЕЙ, НАЦИЮ и СОЗДАТЬ ГОСУДАРСТВО.
Только в бесчеловечности можем мы превзойти нашего врага.
Эту вевру мы должны исповедовать и в этом направлении вести нашу войну за существование, в которой, наряду со всякоми происками и враждебностью, против нас еще и ВРЕМЯ.
Горе тому, кто не поймет этого!
Потому что он будет побежден

ШАГАН НАТАЛИ
Перевел Р. Мадоян